– Давай, – кладу сумочку в машину и отхожу к тротуару, который уводит в глубину развлекательного парка, который уже вовсю начал свою работу.

В конце прогулки мы сели в машину и поехали домой. Там Илья и сказал о своем скором повышении.

– Мне дадут майора. И скорее всего назначат начальником следственного отдела, – стараюсь не смотреть в его сторону, чтобы не выдать настоящие чувства.

Я знакома с женой Матвея Ивановича, и знаю, что значит быть женой такого начальника.

Мы с Ильей, словно начинаем идти с разной скоростью шага. Я тянусь к нему, ищу поддержку, и тепло родного и любимого человека, а Илья все дальше идет и скорее отдаляется. Хотя сам похоже этого не замечает.

Глава 4

Знала ли я все о жизни жены человека, работающего в следственном отделе? Да и просто жены человека в погонах? Нет. До конца нет.

А если бы знала, вышла бы за него замуж? Стала бы верной спутницей?

Разумеется – да.

Я любила. И это определило нас.

А сейчас? Сейчас я так же не имею против ничего его службы в органах, но чувствую, что мы меняемся. И меня пугает именно то, что нас разделяет.

Вернулись домой в полном молчании. Оно было четким. Ощущалось каждой клеткой тела. А разум кричал: «Скажи. Скажи, как ты переживаешь». Но мой рот был закрыт на замок. Сегодня не хотела уже ничего.

– Малыш? – позвал муж, когда я, скинув обувь поспешила в спальню.

– Что? – тру виски, ощущая в них стучащий очень сильно пульс.

– Я возьму выходной дополнительный на следующей неделе, и мы на три дня смотаемся на озеро.

Это было идеальное предложение. Я бы хотела кричать от радости «да». Но его слова говорили мне только о том, что он ничего не понимает.

Решаю за секунду, стоит ли начинать этот разговор, ведь на взводе. Но надеюсь, что не сорвусь и все не сольется в простой скандал.

– Это не решит ничего, Илья.

– А что решит? Ты обиделась, Май, – подходит и разворачивает к себе, держа за плечи. – Я пытаюсь загладить свою вину. Чего ты хочешь в таком случае от меня? Скажи и я сделаю.

Глубокий вдох. Прочь бессилие и усталость моральную. Глаза сталкиваются с его, и я отвечаю честно.

– Я хочу, чтобы мой муж помнил обо мне. Помнил о том, что у него есть семья, – на глаза накатывают слезы. Слезы, которые я уже презираю и не желаю, но не могу с ними ничего поделать. Это глубокая обида. Обида за то, что я осталась одна. Да он был занят, как бывало часто, но я одиночества не ощущала.

– Я помню, – вскидывает руки с психами и отходит подальше.

– Что где-то там я сижу и жду тебя? Это не одно и тоже.

– Послушай, я забыл о твоем дне рождении. Я же не говорю, что этого не было. Признаю вину. А ты копаешь не в ту сторону.

– Господи, ты не видишь? Ты правда не видишь ничего?

– Чего? – орет, срываясь первым. – Чего я не вижу? Что ты мне мозг выносишь?

– Что мы становимся далеки с тобой. И ты прав, работа у тебя была всегда. Тогда может быть не в ней причина, Илья? Может быть причина в тебе самом?

– О, ну конечно. Разумеется, – кладет одну руку на пояс, а второй жестикулирует. – Еще скажи, что у нас всегда все дерьмово было.

– Не было. Но сейчас, все не радужно. Вот что я тебе хотела сказать.

– И устроила эти разборки, не пойми зачем.

Молча смотрю на него, дышащего полной грудью. Он зол. Он не любит все эти выяснения отношений. Он любит, когда все идет просто вперед.

Двигаюсь мимо него и не обращая внимания на то, что он пристально наблюдает за всеми моими действиями, больше не говорю ни слова.

– Теперь мы играем в молчанку? – прерывает образовавшееся отягощающее молчание.

– Мы спать ложимся, – снимаю покрывало с кровати и складываю его, убрав на пуф.

– И это все, Май?

– А что еще ты хочешь услышать? – смотрю, вскинув бровь. – Я говорю, ты орешь. Я разъясняю, ты не понимаешь и опять орешь. Мы в тупике, Иль. И пока мы с тобой в нем, дальше не имеет смысла вести разговоры.

– Охренеть, – чешет затылок.

Затем делает то, что ни разу до этого не делал. Он подходит и забирает свою подушку. А после дверь нашей спальни громко закрывается и отделяет друг от друга.

Ложусь спать опустошенной. Словно он выкачал из меня все. Или я сама. Но внутри пустота. Мужа нет рядом. Мы в ссоре. Я не люблю вот так. Я не люблю без него ничего.

Не знаю как, но мне удалось уснуть. А потом я услышала, как Илья вошел в комнату и лег под одеяло.

Его крепкие руки обняли так сильно, что в раз перестало хватать воздуха.

Я ощущала, как он дрожит и сама перенимала это состояние едва выплыв из сна.

– Прости, малышка. Я столько тебе наговорил. Прости меня, Май… Клянусь я все исправлю.

Ему не нужен был мой ответ. Он знал его и без этого. Он знал, что я буду рядом. Его верная Майя. А я подумала, хорошо это или нет?

***

– Май, сегодня мама зовет к себе на ужин, – Илья позвонил, когда у него был обеденный перерыв, а я в группе уложила малышей на дневной сон.

– Нас или тебя, Иль?

– Можем не идти.

– Брось. Я шучу. К такому невозможно привыкнуть, но я, кажется, начинаю. Все-таки столько лет одно и тоже.

– Не обращай внимания. Я говорил ей много раз.

– А я говорила, чтобы ты этого не делал. Потому что она неисправима.

– Ну все. Давай просто забудем? И на ужин можем не идти, правда.

– Ну нет. Это последнее на что я бы согласилась.

– Ладно. Ты во сколько освободишься?

– У нас есть пара ребятишек, кого оставляют на продленку. Думаю, к семи.

– Продленка? Это как?

– Ну есть родители, кто не успевает забрать ребенка в пять. Они с работы едут.

– Понял. Ладно, Май, я пойду, обед закончился уже.

– Я тоже, пойду отлавливать партизан. А то я их уже слышу, – сначала грозно говорю, а потом смеюсь тихо услышав шуршание.

– До вечера.

– Целую.

Освобождаюсь позже, чем планировала в итоге. И прихожу на ужин к свекрови после Ильи. А там картина маслом.

За столом какая-то потрясающая подруга Антонины Степановны и ее не менее прекрасная дочка. Илья, который смотрит на мать волком, а та на меня в дверях.

– Здрасьте. У вас смотрины?

Муж сразу встает, злой. Берет меня под руку и ведет на выход, но я останавливаюсь и жду, когда свекровь подойдет ближе, чтобы не устраивать скандал на людях.

– Майя, ну что ты устроила? Ко мне гости пришли. А вы тут уходить собрались. Это же невежливо.

– Невежливо? Вы вообще стыд потеряли, Антонина Степановна. Есть предел, перейдя черту, которого это становится совсем не смешно. Или, по-вашему, Илья безмозглый идиот, не в обиду тебе, Иль.

– Да как ты смеешь…

– Это говорите вы, приводя разных девок к женатому сыну и втюхивая их достоинства. Имейте, если не уважение ко мне, то хотя бы совесть по отношению к сыну, который свой выбор сделал. Потому что вы падаете, очень низко вытворяя все это.

Не знаю, поймет ли она когда-нибудь сказанное мной, но я жутко уставать начинаю каждый раз доказывая ей что я не верблюд.

***

– Сегодня звание присваивают.

– Помню. Я очень рада, любимый майор, – ощущаю гордость за Илью и поправляю его китель.

– Вечером жду вкусный ужин.

– Будут какие-то особые пожелания? – прижимаюсь к нему всем телом.

– Вот на ужине и узнаешь.

– Хорошо. Тогда придумаю что-то особенное.

– А еще повышение.

– То есть… Матвей Иванович ушел в отставку?

– Да. И я возглавлю теперь отдел.

– Ты заслужил. Ты к этому шел, – подавляю свой страх и улыбаюсь целуя. – Вот и отметим сразу два события.

– Я тебя люблю.

– А я тебя. Ступай, а то опоздаешь на свое повышение.

Провожаю его до двери и закрыв ее чувствую, как дрожу. Не знаю почему. Просто страх видимо пробирается все сильней в меня. Но я знаю, что мы все сможем выстоять с ним вдвоем. Будет сложно свыкнуться с тем, что он станет еще более занятой. Это его жизнь, это его работа. А я его жена.